За окном периодически идёт дождь. Вчера вечером вернулись мама с папой, а ещё Настя. Потому что Наташа заболела чёрт знает чем и Маша не хочет, чтобы заболела и Настя. Я позавтракал, убрал кровать, умылся, причесался. А ещё у меня сводит живот. Я не знаю почему, просто сводит. Так бывает. И мурашки по коже.
А я расскажу немного о своём более менее детстве.
Я с детства ребёнок довольно странный. Ну, как сказать странный... Я уже много раз писал и говорил, что я не умел улыбаться специально и это правда. Я не понимал, как это делают. Я просто растягивал губы, почти в одну полоску. Выглядело странно, могу сказать.
Я не умел отвечать на выпады других. То есть, меня могли обозвать, а когда я пытался сказать что-то в ответ, то просто начинал плакать. Не могу понять почему. Наверное, из-за этого я позднее привык решать проблемы больше физической силой.
В детском саду у меня ещё был лучшим другом мальчик. Его звали Кирилл, на самом деле позже я тоже с ним виделся. Он учился в параллели, но он стал таким дураком, надо сказать. Хотя, в параллели все были примерно такими. Самый мой первый лучший друг был мальчик. Его звали Зухир, его мама по крови белорусская, а папа у него из Марокко. Тётя Надя, мама Зухира, и моя мама дружили и поэтому позже сдружились я и Зухир. Он родился на неделю или чуть раньше меня. Тогда я ещё жил в Строгино, спальный район на окраине Москвы. Потом мы переехали в Алексеевский, туда, где мама жила изначально, из-за болезни бабушки. А Зухир позднее с семьёй уехал в Марокко.
Когда я пошёл в школу я встретил Ферума. У меня было чертовски плохо со знакомствами, а Ферум заговорил со мной первым. И теперь вот мы так и дружим. Мальчишки часто задирали девочек, как обычно бывает. Меня не трогали. Просто пару раз я очень точно им врезал. Что было очень забавно, учитывая каким прозрачным и вообще маленьким я был. Позднее если что-то было не так, меня просили заступиться.
В классе думаю пятом, из-за некоторых конфликтных ситуация мне посоветовали больше не ввязываться в драки и всё такое. Но взгляд исподлобья у меня остался. У меня вообще очень неприятный взгляд зачастую. Как будто я могу ежесекундно кого-то убить. Тяжёлый взгляд.
В 5 классе я пытался вести себя более... по-девчачьи, что ли. Если можно так сказать. А ещё я был жутким сталкером. Что поделать. Тони был очень милым и приятно улыбался. И если он мог убить одним ядовитым словом, то ко мне этого никогда не применяли. Я старался быть ближе, хотя бы физически. Постоянно ходил именно по тем этажам, что и Тони и вообще.
Это было... приятно. Когда, например, на музыке на меня что-то сказала учительница, хотя я этого не делал. А Тони заступился, несмотря на то, что отношения с учительницей музыки у него были не очень. Потом он садился рядом и любил плести мне косу. Забавная штука.
Потом были переписки в классе, достаточно одинаковые, но мне было жутко потрясающе. А ещё была одна записка с клеящимися листиками, что мы вели около недели. Она осталась у меня. Я какое-то время хранил записки, что у меня были с Тони. Потом выкинул.
Оценивая своё поведение в общем сейчас, я понимаю как глупо выглядел. Наверное, так многие выглядят, ну, так сказать при влюблённости.
Кстати, я признавался. Правда не в лицо, идиот такой, а по контакту. Глупости какие. И сам потом же сказал, чтобы он забыл про это. Хотя, может это и правильно.
Сейчас мне кажется, что лучше бы я этого не делал. Было бы лучше. Но какая, в принципе, разница.
Тони это такой переломный момент в моей жизни. После которого я начал как-то больше за собой следить и стараться больше улыбаться. Именно улыбаться. Правильно улыбаться. Я больше не пытаюсь влезть в конфликты. Хотя, да, я не отрицаю, что во мне постоянно играет дурацкое чувство справедливости.
Боже, я и Тони. Это просто как Тор и Локи. Если так объективно сводить к аналогиям.
Я не влюблялся после, если можно назвать это опытом в любви. Думаю, я просто привязался к первому человеку, что посмотрел на меня с другой стороны. Хотя, это же Тони. Великий ловелас, подруги которого были на класса два его старше.
Сейчас меня всё равно никто не трогает из тех, кто знает меня давно. Потому что они помнят, что если меня разозлить очень сильно, то я врежу. Не задумываясь. А рука у меня очень тяжёлая.
Как-то так.