i want a lover i don't have to love
Ноги Оливера утопали в серебристом снегу. Он тянул его на дно вселенной, стараясь ухватить душу слабого человека, забраться в неё, осыпать колким инеем всё самое дорогое, тёплое. То, что удерживало жизнь в столь обманчиво весомом для бытия теле.
Юноша стряхивал тонкими пальцами острые снежинки, что путались в волосах цвета жжёного сахара. Скрипя под ступнями старых зимних сапог, сгустки снега кричали, проклиная вечность времени.
Жжёный. Жжёный. Жжёный.
Выжженный. Сожжённый. Сожгли. Сгорела. Пепел. Пепелище.
Мерзкие руки холода в забвении замерли, осыпаясь. Оливер выдохнул облако пара, что причудливо закручиваясь, растворилось в воздухе.
Сам холодящий страх, промёрзлая до костей смерть не могла уцепиться за него. Оболочка. Пустой, выгоревший дотла.
Внутри лишь слабо тлели угли. Обрывки рукописей. Все хроники исчезли.
Потерянный. Нереальный. Нездешний.
Оливера Эванса не было. У его истории не могло найтись начала.
Лишь пасмурным утром в школе появился молчаливый ребёнок. Он был. И все знали, что он был. Но его не существовало. До этого дня.
Он учился. Разговаривал. И исчезал куда-то. Никто никогда не видел его родителей.
Эвансы? Жители города задумчиво склоняли головы, кривя губы. Что-то искрилось на периферии рваного вздоха, но вновь угасало. Люди качали головами. Эвансы. Конечно, они… Слова прерывались молчанием, исчезая в пустоте.
Мальчик был. Ему не придавали значения, но он был.
Сощурив глаза, Оливер слепо всматривался в безликий горизонт. Ветер выл, но в его бешенном рычании юноша слышал хриплый смех. Незримый колдун. Глупые сказки, что когда-то давно шептали горожане. Так давно.
Несколько лет ничего не происходило. Лишь вновь иное, столь похожее на первое, пасмурное утро рассеяло неясный морок.
В городе никогда не было Эвансов. Не было таких людей. Не было Оливера. Не рождалось. Не приезжали. Не слышали.
Но Оливер не исчез, подобно туману, затесавшемуся в сознании недалёких людей.
Он стоял, нервно растирая охладелые кисти рук. Ветер смеялся. Смеялось небо. Смеялась сама снежная буря, увлекая юношу глубже в немую даль льдистых деревьев. Небо стягивалось серыми стежками облаков.
Мутная фигура, что пробивалась сквозь поток бесконечного зимнего безумства, казалась обманом.
Оливер заслонил руками глаза, стараясь разглядеть его. Его? Человека? Видение?
Что-то изнутри скручивалось, образуя чувство зыбкого знания. Это оно. То, что он ищет. То, что ищет его.
Ветер рванул, накрывая всё волной режущего льдистого стекла. Оливер сильно зажмурился, чувствуя, что земля теряется у него под ногами.
Он падал долго. Он падал глубоко в вырезанное, зачищенное до белёсого блеска ничто. Ничто, которое должно было быть. Должно было быть. Им.
Руби. Джудит. Потерянные дети.
Неясные робкие улыбки, звонкий звук шагов, рассказы в ночь полушёпотом перед дразнящим огнём камина.
Падение резко исчезло. Истаяло. Чьи-то ломкие руки подхватили Оливера, вытягивая обратно.
Обратно зачем?
Обратно потому.
Обратно к кому?
Обратно ко мне.
Вьюга кружилась, сгибая деревья, ломая их ветви. Смех въедливо проник под кожу, глубже, оплетая пустынные углы, бережно укрывая своей насмешкой слабо тлевшие угли.
Оливер распахнул глаза, теряя призрачную поддержку.
Перед его взором высился заброшенный дом. Вечерело. Снег безмолвно блестел, на город опускались голодные до света сумерки.